Родители и дети

О чем не говорят, когда говорят с детьми о сексе

Данный материал взят отсюда.

Когда сознательный родитель все-таки решает поговорить с детьми о сексе, то самое сложное для него — это «то самое в том самом», а именно описание непосредственно полового акта.

Поэтому сейчас многие вполне научились без нервного хихиканья говорить о том, что «чтобы появился ребенок нужны мама и папа, мужчина и женщина. У мужчин есть специальная клеточка — сперматозоид, а у женщин — яйцеклетка. Они соединяются и получается эмбрион, маленький человечек…» и тд. все это, как правило, иллюстрируется книжкой, изображающей соединение хвостатого и круглой, а также вполне честно изображающей процесс появления на свет ребенка.

Но вот «то самое» — как именно они соединяются, опускают и взрослые, и большинство книжек. Иной пытливый ребенок спросит «А как ?» и услышит что-то вроде «они крепко обнимаются» или «сперматозоид перебирается к яйцеклетке».

Спустя некоторое время, родители обнаруживают, что ребенок боится сперматозоидов, которые в его представлении бегают не только по родительской кровати (перебираются), но и вообще — везде. А вдруг?

Первое. Заставьте уж себя научиться произносить все нужные слова. Пенис, вагина, вульва, половые губы, влагалище, сперма и прочее.

У нас сложности с описаниями сексуальности, мы либо вылетаем в возвышенности: «его нефритовый стебель проник в ее нефритовые врата», либо становимся медицински-официальными, либо спускаемся до похабщины.

Отдельно идут всяческие «Ее грудь прыгнула ему навстречу».

Поэтому ЗАДАЧА №1: язык описания.

Ребенок должен знать, что у него есть попа, ягодицы, анус, грудь, соски, пенис или вагина, лобок, мошонка, яички и т.д.

Используйте книжку по анатомии. Эти части тела должны быть обозначены и найдены, так же как и нос, рот, глаза и прочее.

Во-первых, вам всегда будет проще сказать «Мужчина вставляет свой пенис внутрь влагалища женщины, пенис выбрасывает сперму, и так сперматозоиды попадают к яйцеклетке, которая у мамы внутри» Этого достаточно.

А во-вторых, эти слова нужны, чтобы объяснить ребенку, что вот к этим частям тела прикасаться могут только мама, папа, доктор при родителях (нужное подчеркнуть).

Слишком много свидетельств от взрослых уже людей, ставших в детстве жертвами сексуальных посягательств, о том, что они «не знали как сказать» или им никто не сказал, что это нехорошо, когда их трогали там-то и там-то. А когда ребенок уже способен мыться сам, стоит сказать и о том, что и мама-папа не будут трогать «эти» места без разрешения.

Второе, что почему-то «вылетает» при разговорах о сексе: секс- это прерогатива взрослых людей. ВЗРОСЛЫХ.

Все разговоры с детьми о сексе должны начинаться и заканчиваться тем, что «когда люди выросли», «когда ты станешь большим…» Тут же можно рассказать и то, как именно растут. Про изменения, происходящие с телом.

Обратите внимание вот на что: подростки любят чувствовать себя взрослыми, а также подчеркивать это внешними атрибутами. Так что немало и тех, кто вступает в половую жизнь как во «взрослую» из любопытства и из «престижа»: вот сделаю это и стану совсем взрослым.

Тут уместен разговор о том, что а) ты должен быть готов б) тебе должно хотеться.

По поводу а) следует говорить, что после первых месячных/после появления поллюций и прочих признаков, проходит еще от 3 до 8-ми лет, прежде чем произойдет полная «настройка» и тело будет полностью готово.

Поэтому торопиться из любопытства — себе вредить.

По поводу б) тут тоже сложности. Сколько родителей, интересно, способны выдавить из себя, что секс — это наслаждение? (Если оно для них так, конечно) Что это удовольствие?

И что если нет удовольствия, а есть как раз наоборот — больно и терплю — это не то, что должно быть. Надо как минимум прекратить делать себе больно, и как логичное продолжение — выяснять, откуда боль. Может быть, просто…не хотелось?

То, что не говорят детям: «секс вообще-то должен быть приятным. Причем и ему, и ей» Не говорят, что не стоит заниматься сексом с тем, кому это неприятно. И сказать это лучше в детстве. «Только если они оба хотят» и «когда они вместе решили» Никак не иначе.  

И не забываем: «Когда ты станешь большим…»

Третье. Для маленьких и не только. Правило «Нет-Уйди-Расскажи»

Скажи «нет», немедленно уйди от человека, которые предлагает что-то «нехорошее» — расскажи тому, кому доверяешь. Актуально и для алкоголя и для наркотиков.

Для детей постарше, отдельный разговор о том, как говорить «нет» хорошо знакомым и даже хорошим людям. И как говорить однозначное «нет» Без улыбок, намеков на смущение и неуверенность.

Потому что 80% насильников — «свои» люди. Знакомые, друзья друзей, друзья друзей родителей, друзья родственников и дальние родственники. И чаще всего они оправдывают себе тем, что «сама хотела» или «так себя вела».

К сожалению.

Поэтому твердое «нет» должно быть отрепетировано, поскольку нередко застает врасплох. Как вы заметили, оно включает в себя такое звено как «человек, которому доверяешь»

А перестать быть таким человеком для своего ребенка просто. Если вы говорите «в случае чего обязательно скажи мне», а потом, когда слышите «Мам, мы с Васей играли в маму и папу, разделись и лежали голыми» роняете ложку, суп, кастрюлю, делаете огромные глаза, заламываете руки и вопрошаете «что? во что-что вы играли?»

В следующий раз не скажет. Между тем, дети лет до 9 часто имитируют какие-то увиденные где-то (ох, телевизор) сценарии поведения, не вкладывая в них того смысла, который вкладывают взрослые.

Еще. Не говорят, мало говорят, очень мало говорят с мальчиками в пубертатном возрасте, об отношениях! О том, как понимать, хочет ли она.

О том, что секс должен быть ДОБРОВОЛЬНЫМ!

Четвертое. Как понять  а ты — гомосексуален или нет?

Много кто уже говорит своему мальчику/девочке, что такое гомосексуализм и говорит при этом, что это нормально, что есть такие люди и не надо на них пальцем показывать.

Но мало кто говорит, как понять, а ты — гомосексуален или нет? Тема гомосексуализма тут не будет раскрыта, она сложнее, чем кажется. Но иногда за гомосексуализм принимают тесную дружбу и душевную близость с человеком своего пола, а это не такая уж редкость, а если еще и в чувствительно-обостренном подростковом периоде. И если вы научились не ронять ложку, суп, кастрюлю, то ваш ребенок может быть скажет вам, что он гей, и еще объяснит, почему он так решил. И не исключено, что решил он неверно.

Пятое. Говорите о предохранении.

Говоря с маленькими детьми сексе, с ними не говорят о предохранении.Дай бог тема всплывает к пубертату.

А между тем стоило бы рассказывать и о том, что есть способы не дать яйцеклетке и сперматозоиду встретиться, чтобы ВЗРОСЛЫЕ (подчеркнуто) контролируют этот процесс.

Об этом почему-то не говорят, может быть, потому что боятся вопроса «А зачем тогда» и того, что придется сказать, что «секс — это приятно»? А между тем, самое благодарное время для разговора с ребенком о контрацепции — лет до 8-9. И это опять про то, что «только взрослые…»

Потому что «взрослые понимают, что, чтобы стать мамой/папой нужно…получить образование/найти работу/иметь свою квартиру (вставьте свое).

Шестое. Месячные.

Очень болезненный момент, оставивший рану в душе не одной девочки. Вот ей лет 11-12, и вот у нее растет грудь и появляются месячные. И тут, вдруг, ни с того, ни с сего, любимый папа/дедушка/дядя начинает тебя стеснятся, сторониться, перестает обнимать, вообще прикасаться.

Мессидж такой: «Какой ужас, что ты становишься женщиной» С некоторыми это происходит совсем уж «красиво», она прискакала к отцу весело, как обычно, и заявила «Папа, у меня месячные!»

И папа, подавившись ужином, что-то такое невообразимое выразил лицом и телом, стал стесняться, сторониться, и несколько дней даже глаз не поднимал.

Наверное, в основе поведения таких отцов что-то хорошее, какое-то желание сохранить границы. Но не стоит при этом терять естественность, да и девочки вообще-то не просили, чтобы их отвергали.

Стараясь не задевать дочернюю сексуальность, отцы добиваются ровно противоположного эффекта: подчеркивают дочернюю сексуальность. Да еще со знаком минус.

Седьмое. Непроизвольная эрекция и размер пениса

Мучительный момент непроизвольной эрекции у мальчиков вдруг и внезапно, ни с того, ни с сего, где-нибудь во время отвечания у школьной доски. Длится несколько секунд, класс ржет несколько минут, пережитый ужас остается на годы.

Рассказать, что это бывает. И убедить, что это обязательно и быстро проходит. А также разработать стратегию совладания: уронить что-то и сделать вид, что поднимаешь, или прикрыться книгой, журналом, или…

Другой великий страх: нормального ли размера у меня пенис.

C девочкой, кстати, стоит разработать стратегию поведения на случай прихода месячных в первый раз, когда она не дома и не может обратиться к вам за помощью. Может быть, стоит носить с собой прокладку.

Ну и наконец. Это вас волнует (или не волнует) секс, а их волнует любовь.

А любовь — это как? А как понять, это любовь или не любовь? А вот я влюбился/влюбилась, а это что, навсегда? Вот как-то так

Ну и еще немного буков, для тех, кто выжил.

Сколько не говоришь родителям, что лет до 8-9 интерес детей к сексу такой же, какой и к тому, почему трава зеленая,  а небо голубое.

Вот почему? А почему у него есть, а у меня нет? А у него отвалится или у меня отрастет? А родителей все продолжает и продолжает волновать одно: в каком возрасте надо запретить, развести, разлучить.

Для особо встревоженных, скажу, что у нас нет такой нормы, а вот англичане уверяли меня, что мальчику и девочке (брату и сестре) нельзя делить одну кровать с 7 лет одного из них, и одну комнату лет с 12.

Не очень поняла, с чего именно так, а не иначе. Но, какая-никакая норма. У нас с нормами худо.

В каждой семье они свои. Если у вас дети спят вместе и жалуются только на то, что один из них пинается — бог с ним. (Хотя зачем вы их мучаете? Я — за крепкий сон и личное пространство)  

Если вы заметили попытки трогать друг друга, в кровати ли, в душе (многие сиблинги очень любят вместе купаться, брызг то больше) или в игре, и вы разобрались, и они просто «повторяли то, что видели по телевизору», объяснить мягко и твердо, что «так играть не надо», что «такое поведение для взрослых».

Чаще всего на этом все. Дети обычно сами чувствуют в неком возрасте, что им не нужна ни общая с кем-то постель, да и прикрываться начинают. Это, что называется «в норме»

Когда «не норма»? Когда вы почитали книги и объяснили, а интерес к этой теме, не спадающий интерес, остался. Когда ребенок, несмотря на неудовольствие и запреты окружающих, все равно пытается поцеловать в губы «по-взрослому», потрогать попу, притереться.

Когда играют не просто в маму-папу, которые под одним одеялом лежат, а пытаются именно совершить проникновения: пальцем или предметом. Означать это может следующее:

а) ребенок хватанул «недетскую» дозу информации. Может быть, какой-то журнал. Или видео. Какой-нибудь видеоролик в интернете. Или он застал за сексом кого-то. Может быть, вас. Словом, он получил чрезмерную информацию в недетской, непонятной ему, пугающей форме.

б) ребенок пережил сексуальное посягательство. Такого рода переживания дети, которые бывают попросту запуганы, или (см. первый пункт) не умеют сказать, «отыгрывают» в поведении.  Кто смелый, может найти в сети ролик «Я сюда никогда не вернусь» — там хорошо видно поведение ребенка, который если и не подвергался сексуальному насилию, то точно переживал его как свидетель.

в) банальная неврология. Особенно смущает в этом плане взрослых детская мастурбация. Немало детей нащупывает такой способ сбрасывания нервного напряжения. Покажите ребенка хорошему неврологу, и если он не заметит ничего особенного, расслабтесь. И, — это не та мастурбация, которая ради оргазма и для сексуального удовольствия. Это действо из того же разряда, что и хождение на цыпочках, скрежет зубами во сне, обсасывание пальцев и дергание волос, — тревожность, необязательно вызванная сексуальным интересом или сексуальным злоупотреблением с чьей-то стороны. Когда имело место злоупотребление, в поведении ребенка есть некий «сценарий».

Еще родители спрашивают, а что делать с таким другом/подружкой маленького ребенка, у которого вдруг рьяный интерес к сексу не по возрасту и который не останавливается? Ну, хотя бы не закрывать на это глаза и защитить своего ребенка. Если вы в хорошем контакте с родителями друга/подружки, то стоит поговорить с ними, чтобы они осторожно поговорили со своим. Может быть, ему просто не хватает информации, а может он «застукал» родителей и решил, что папа делает маме больно, т.е. стал «свидетелем насилия», хотя насилия не было. Если такой разговор невозможен, то или следите, чтобы дети играли у вас на глазах или с вами, или — к сожалению, прерывайте общение.

Как общаться с подростком

Подросток в доме — это серьезное испытание на прочность. Даже самые разумные и уравновешенные родители время от времени могут хвататься за голову и задавать себе вопрос —  как общаться с подростком и сохранить при этом душевное спокойствие?

Начнём с того, что когнитивно-поведенческие психотерапевты работают не только с пограничными пациентами, но и с их родственниками. Они разъясняют членам семьи, проживающим в одном доме с нездоровым человеком, как себя лучше вести (лучше — это таким образом, чтобы не усугублять чужое заболевание и не сходить с ума самим). Последнее, кстати, происходит запросто. Даже с депрессивными людьми нелегко долго находиться рядом, а что уж говорить про более тяжкую патологию, которая серьезно нарушает сферу отношений.

В результате этой работы кто-то из американских психологов  сформулировал несколько десять универсальных рекомендаций, призванных быстро наладить ситуацию в доме.

И вот что я подумала. Эти же самые советы могут «выстрелить», если в семье — тяжелый подросток. Ведь все подростки — кто больше, кто меньше — временно пограничны: слабое эго, эмоциональные качели, нестабильные отношения. И это значит, что грамотные действия родителей могут стабилизировать обстановку и улучшить отношения в семье.

Вот они, эти десять правил.

1. Снизить уровень внутрисемейного стресса.

Например, в случае постоянных конфликтов между матерью и отцом им следует заключить временное перемирие.

2. Укрепить связи с внешним миром.

Когда в семье происходит что-то не очень хорошее, семья замыкается. Обрываются дружеские и приятельские связи, гостей не приглашают, в гости не ходят. В результате между семьей и внешним миром выстраивается непроницаемая граница, что, к сожалению, только усугубляет внутренние проблемы. Следовательно, надо приложить сознательные усилия, чтобы эта граница не возникала.

3. Стараться избегать критики, осуждений, обвинений.

Да, в семье должен быть свой кодекс «что такое хорошо, а что такое плохо». Но поддерживать его стоит иным способом — например, обращая внимание на позитивные примеры. Тем более, если всюду видеть только негатив, легко оказаться в изоляции (см. выше).

4. Избегать сравнений.

Вроде как очевидно, и все равно мы этим часто грешим. Если твой ребенок не на высоте (болен или переживает сложный период), то разговоры из серии «а вот Маша» превращаются в оружие массового поражения. Они не стимулируют, они убивают.

5. Избегать постоянных замечаний и напоминаний.

Иными словами, постараться снизить собственную потребность в контроле, чтобы не превратить проблески настоящей близости в трансляцию ценных указаний.

6. Не предписывать готовых решений.

Вы хотите. чтобы подросток стал взрослым? Дайте ему возможность включать свою голову.

7. Чаще задавать вопросы вместо того, чтобы демонстрировать свою проницательность.

«Что надумал?» «Какие у тебя планы?» — подобные вопросы активизируют у подростка внутреннюю работу и способствуют укреплению внутренней структуры — это раз. Во-вторых, слишком проницательные родители, которые «знают всю правду» поддерживают у подростка ощущение проницаемых внешних границ (как при шизофрении). Ну и, наконец, я недаром взяла «правду»в кавычки — мы не можем знать другого лучше, чем он знает себя сам. И делать вид, что знаем — это дурной тон.

8. Обходиться без предписаний, что подросток должен думать, чувствовать, делать.

Впрочем, такие вещи нельзя предписывать никому — в т.ч., супругу (-е). В СССР это делать, помнится, очень любили, да и сейчас сплошь и рядом. Снова проблема границ — люди не понимают, где заканчиваются они и начинаются другие.

9. Нельзя делать то, что подросток может делать для себя сам.

Это, наверное,можно не комментировать.

10. Как бы ни была сложна проблема внутри семьи, нужно приложить усилия для сохранения личной жизни.

Профессия, хобби, спорт, друзья, обучение, валяние дурака — даже если нет времени и сил, все это надо сохранять через «не хочу». Немного позже вы сами скажете себе спасибо.

Сепарация или что значит быть взрослым

«Взрослый человек делает то, что ему полезно, даже если это посоветовала мама». Эта шутка на редкость правдива. Тот, кто достиг психологической зрелости, сам принимает решения и сам несёт за них ответственность без всяких «назло» или «вопреки».

Достаточно ли для этого просто достигнуть совершеннолетия? Увы, нет. Сперва надо сепарироваться от родителей и обрести внутреннюю независимость. По выражению знаменитого психотерапевта Карла Витакера, каждому человеку следует пройти «развод» с родительской семьей и перезаключить с ней новые отношения на равных.

Процесс сепарации долгий; по сути, он продолжается в течение всего детства и подросткового периода. В идеале сепарация осуществляется к 18-ти годам, гораздо чаще – между 20-ю и 30-ю, иногда позже, а нередко (и это самое печальное) человек так никогда и не достигает внутренней зрелости.

Пример: мужчина около сорока живет с престарелой матерью, работает на дому. Мать позволяет ему отлучаться только по необходимости, в поликлинику или в магазин. Однажды пожилая соседка приглашает его попить с ней чаю, чтобы бедолага смог переключиться и сменить обстановку. Однако стоит ему отлучиться в гости, как мать начинает стучать в стену, требуя  немедленного возвращения. Мужчина подчиняется.

Этот пример, несомненно, из разряда исключительных. Мы видим, что этот человек никогда не жил своей жизнью и, несмотря на возраст, продолжает оставаться в положении зависимого ребенка. Впрочем, сравнение с ребенком не совсем корректно – дети ходят в школу, общаются с друзьями и проводят каникулы в лагерях. То есть, они обладают определенной автономией от родителей, и с возрастом эта автономия становится все больше В этом процессе участвуют обе стороны: взрослеющий человек, который наращивает самостоятельность, и родители, предоставляющие все большую степень свободы и доверия.

Психолог Дж. Хоффман выделил несколько типов сепарации, каждый из которых мы должны пройти на пути к окончательной зрелости:

Эмоциональная сепарация.

Преодоление зависимости от родительского одобрения или неодобрения.

Пример: Олег выбирает профессию, несмотря на то, что его отец считает её неперспективной. Олег уверен в своем выборе и вскорости добивается успеха.

Аттитюдная сепарация

позволяет перестать оценивать себя и  окружающий мир родительскими оценками, рассуждать в родительских категориях. Это не значит, что в семье возникает конфликт поколений. Просто подросший ребенок в какой-то момент должен перестать смотреть вокруг глазами родителей и начинает вырабатывать собственный взгляд, и суждения, основанные на личном опыте.

Пример: Мария выросла в семье, в которой было принято держаться обособленно — родители никогда не ходили в гости и сами не приглашали гостей. Став старше, Мария понимает, что дружеские связи для неё очень важны, и ведёт себя иначе, в соответствии со своими личными ценностями.

Функциональная сепарация.

Умение самостоятельно себя обеспечивать себя и существовать  отдельно от родительской семьи.

Пример: в семье Дениса существует договоренность — до окончания института родители оказывают ему финансовую поддержку, но затем он должен принять эту ответственность на себя. Тем самым родители дают понять, что доверяют своему сыну и считают его достаточно взрослым и разумным, чтобы заработать себе на жизнь.

Конфликтная сепарация.

Способность не чувствовать себя негодяем только из-за того, что ты отделился от родителей, умение жить своей жизнью без чувства вины.

Пример: мать Елены настаивает, чтобы та жила с ней до замужества. Тем не менее, Елена, устроившись на свою первую работу, переезжает в съёмную квартиру и учится самостоятельно организовывать быт.

В процессе сепарации важна здравая позиция взрослых, осознающих, что их ребенок – отдельный человек со своей уникальной жизнью. Однако, если родители сами до конца не автономны, есть немалый шанс, что они сознательно или бессознательно будут препятствовать процессу, благо в их распоряжении есть немало способов. Перечислю лишь несколько самых распространенных:

• родители препятствуют социализации ребенка под предлогами «оградить от дурной компании», «пусть лучше учится, чем гуляет»;
• родители отговаривают ребенка от намерения устроиться подработать: «нам пока хватает», «учись, еще наработаешься», «нечего заниматься всякой ерундой – мало ли на кого нарвешься»;
• родители продолжают покупать ребенку детскую одежду, несмотря на то, что сверстники уже одеваются иначе; девочке запрещают пользоваться косметикой, менять прическу;
• любые попытки что-либо сделать самостоятельно обесцениваются – подвергаются критике или насмешкам;
• от ребенка в жесткой форме требуют безоговорочного послушания;
• ребенку прямо или косвенно сообщается, что мир опасен и людям доверять не стоит;
• родители строго контролируют жизнь ребенка – в форме ограничений или в форме чрезмерной  опеки;
• родители злоупотребляют неуместными шутками по поводу изменяющейся внешности подростка, тем самым подрывая его самооценку;
• в присутствии других людей родители обращаются к взрослеющему ребёнку подчёркнуто пренебрежительно.

Сепарация процесс сложный. Далеко не всем детям удается найти достаточно настойчивости, чтобы через подростковое бунтарство отстоять право взрослеть.  Дети чувствительные, особенно восприимчивые к гласным и негласным ожиданиям родителей, могу жертвовать своей автономией, чтобы сохранить любовь и одобрение мамы и папы. Так что послушание и покладистость ребенка 12-14 лет – это серьезный повод задуматься, в нужном ли направлении идет его развитие и не выльется ли оно через несколько лет в неспособность строить собственную жизнь.

Тревожные мамы и их дети

Тревожные мамы – это новинка, это продукт сегодняшнего дня и результат работы предыдущего поколения. Я думаю, вы узнаете в них себя или кого-то из близких знакомых, ведь они водятся повсюду.

Тревожные мамы

Тревожные мамы бесконечно кормят грудью не потому, что им очень нравится процесс, а потому, что они боятся отлучением травмировать ребёнка.

Тревожные мамы не устанавливают границы, не отстаивают свои законные интересы и почти никогда не говорят твёрдое «нет», потому что боятся травмировать ребёнка.

Тревожные мамы не вырабатывают простых и понятных правил, а, едва выработав, тут же первыми их нарушают. Почему? Да всё потому же.

Тревожные мамы не наказывают, а значит, они не позволяют ребёнку узнать, что у поступков бывают следствия. Да-да, причина такого поведения вам известна.

Тревожные мамы ищут советы, ходят на форумы, читают хорошие и плохие книги по психологии, но выносят только одно – они постоянно травмируют ребёнка, и их тревога усиливается.

Я б сказала, что тревога – это основное по количеству и силе занятие в их родительстве. На простенькое, ласковое тетешканье с куклами-машинками ресурсов обычно уже не хватает. На обучение  – да, из последних сил. Но не на милые, по возрасту, глупости.

Эти мамы на самом деле очень любят своих детей. Этой любви – море, но её естественное течение блокируется тревогой. У них как раз не очень с любовью к себе – тоже много всяких сомнений и неприятных, терзающих мыслей.  Спроси такую маму, когда она в последний раз чувствовала себя спокойно и уверенно, так она и не вспомнит.

Ещё у них слабовато со спонтанностью, а ребёнок её требует нон-стоп, постоянно проверяя на прочность. А если я так? А вот этак? А если кашей измазать стенку? А если фломастером? Как нарочно, тот умный, книжный совет, который сработал вчера, сегодня работать не хочет, и что делать, чтобы не травмировать? Не будь этого страха, сработала бы нормальная материнская чуйка, благо вариантов совладания с маленьким экспериментатором и правда много. Но чуйка забилась в угол, а в голове только тёмная тревога.

Как ни удивительно, но у этих мам могут быть куда более удачные отношения с мужьями, друзьями, коллегами. Там все разумно и функционально, и не потому, что повезло, а потому что у них, у мам,  всё хорошо с головой. На самом деле они умеют и границы простраивать, и правила обозначать, и спорить, и не соглашаться. Но все эти умения летят тартарары перед лицом вот этой чудесной крохи, которая так доверчиво на тебя смотрит.

Ну да, проблемы из детства.   В их родительских семьях было много хаоса, пограничности, дабл-байндов и снесённых условиями жизни границ – в прямом и переносном смысле.  Эти мамы, будучи маленькими, умными, чуткими девочками, много работали психотерапевтами своих собственных мам и пап и здорово в этом преуспели. Предугадать, что от тебя ждут, а что под негласным запретом, пожалеть, подставить хиленькое плечико, засунуть глубоко свои настоящие потребности, дабы не вызвать недовольства — о, в этом им не было равных! Чем ребёнок душевно одарённее, тем лучше у него это получалось. Ну и куда ж без тревоги: родители – штука неподконтрольная… Нет, их мамы с папами не были монстрами, они тоже любили изо всех сил, и обвинять их во всех грехах – несправедливо. Но они делали что и как могли. Без Гиппенрейтер, антидепрессантов последнего поколения, без нянь и памперсов. И, что самое главное, имея в личном анамнезе ещё более жёсткое личное детство.

А что на выходе?

Их собственные дети, столь тщательно оберегаемые от травм, тоже не очень счастливы. Я встречала гиперактивных  — до такой степени, что их уже не удерживали самые крепкие и тёплые объятия; встречала агрессивных – обозлённых на родителей за отсутствие твёрдой почвы под ногами; встречала маленьких домашних тиранов, для которых ноша быть главным – совершенно непосильна, потому что главной должна быть мама.

Я далека от того, чтобы сейчас торжественно обозначить единственную причину детской сверхактивности или агрессии – сколько детей, столько историй. И  то же время для того, чтобы у ребёнка сформировалось пресловутое доверие к миру, он должен чувствовать себя в этом мире безопасно. А мир безопасен, только если в нём чётко обозначены границы. Нет грани, запретов и правил – нет безопасности.  Ребёнок же должен быть уверен, что родители вовремя скажут пресловутое «нет».

И это ещё не всё.

Дело в том, что дети отлично считывают материнскую тревогу, сколь тщательно бы она не пряталась за заботу, внимание или демократичный стиль общения, и тревожатся в ответ. И когда вместо того, чтобы сказать «я устала, и сейчас ты поиграешь один», мама начинает слёзные переговоры с бесконечными «бы» и «пожалуйста», ребёнок отлично понимает —  сейчас творится что-то не то и начинает цепляться ещё сильнее. А когда вместо «ты надеваешь вот эти сапожки, и мы идём гулять» идут невнятные умоляющие реплики, за ними естественным образом следуют истерика и катание по полу. И так далее. Мама не должна умолять. Мама обозначает, что сейчас будет – разумеется, с учётом возраста, самочувствия и ситуации.

Итак. Мамина тревога вызывает ответную тревогу и лишает понимания, что мир безопасен. А травмируют -насилие (как по отношению к ребёнку, так и между родителями), запрет на негативные чувcтва, унижения и насмешки, грубые нарушения границ, использование ребёнка в собственных целях. Это если вкратце. А вот однозначный отказ покупать пятую машинку – не травмирует. Необходимость посещать достаточно хороший детский садик  — не травмирует. Равно как и правило надевать шапку, не перекусывать печеньками, играть в планшет только по выходным и не мешать маме, когда та занята или хочет побыть одна.

Так что для начала тревожным мамам хорошо бы признать, что они тревожные. Затем – тот простой факт, что они не обязаны быть совершенством. Достаточно хорошая мать, по Винникоту, совершает 19 ошибок в час, и это нормально. И, наконец, им бы не помешало найти кого-то  в своём окружении, кто растит детей достойно, весело и без тревоги — чтобы посмотреть, как это бывает, и поучиться разумным навыкам. Уверяю, что эти три пункта станут роскошно инвестицией в воспитание малыша.

Тайна кукол-монстров

Не так давно на Фейсбуке обсуждали пупсов с гениталиями: https://www.facebook.com/groups/psychologyst/10154551588459878/?notif_t=feedback_reaction_generic&notif_id=1475421517277997. С руганью, катексисом, мимесисом и прочими сетевыми необходимостями. Пора бы выдохнуть, ан нет — на очереди пластиковые вурдалачки и их разрушительное влияние на хрупкую детскую психику. Волей-неволей вспоминается бессмертное «гроб на колёсиках нашел твою улицу и ищет твой дом» (впрочем, если уж на то пошло, и квартира уже давно найдена — не ваша, так вашей соседки).

Эти куклы — ад и Пакистан. Во-первых, глум над смертью, во-вторых, оскорбление чувств верующих (здесь и хвосты, и рога, и прочая богомерзкая символика), в-третьих, очевидная анорексия с щизофреническим душком. Не знаешь, за что хвататься — то ли вызывать экзорциста с трехлитровой банкой святой воды, то ли бригаду МЧС с психиатром, то ли, проклиная гейропу с пиндосами, бежать в Сибирь подальше от разврата.

Откуда они, зачем они?

Не стану отрицать: наши дети, равно как и мы сами — немного жертвы маркетинга. Не будь в продаже кукол в гробах — жили бы себе без них, играли в кубики с машинками и, глядишь, человеками бы выросли. И всё же давайте вглядимся в проблему пластиковых дьяволиц чуть более пристально. А именно — зададимся вопросом: не отвечают ли они на какие-то внутренние, не очевидные нам, детские запросы?

У меня восьмилетняя дочь, с которой мы регулярно посещаем магазины игрушек. Игрушек много, соблазна тоже, но не было такого случая, чтобы она бросалась от полки к полке, требуя купить ВСЁ. Более того, каждый ее возрастной период сопровождался определёнными предпочтениями. Пазлы, немного Барбей, пони-пони-пони и лишь один раз, совсем недавно, кукла Монстр Хай. Та же картина высвечивается и в беседах с другими мамами: дети четко знают, что заказывать в письме деду Морозу и разочаровываются, получив не то. То есть, маркетинг маркетингом, но есть и внутренняя ребёночья реальность, которая к чему-то взывает, а что-то спокойно игнорирует.

Вспоминая детство, задаю себе вопрос: хотела бы я тогда заполучить в свою кукольную коллекцию клыкастую красотку? С одной стороны, да. В эпоху «всё как у всех» подобное заграничное безобразие уж точно не прошло бы незамеченным, подняв мой статус среди подруг и разбудив фантазии на тему забугорной жизни, пахнущей ластиками и жвачкой. С другой — не факт, что я смогла бы вписать её в свои игры. Мы-то все больше хлопотали вокруг нарядных принцесс, и это было сплошное торжество жизни с платьями, колясками и кукольной посудкой.

А смерть? Смерть тоже была. Она отыгрывалась в страшных историях, жутковатых мультиках (не так давно по Фейсбуку ходила отличная их подборка) и даже в художественных фильмах. Например, в «Сказке странствий» персонаж Андрея Миронова боролся с Чумой, и надо сказать, что по своему обличью Чума была уже совсем близка к нашим пластиковым героиням. Разве что лет на тридцать постарше.

И вот здесь у меня возникает гипотеза. А что если интерес наших детей к обсуждаемым куклам — не что иное, как попытка справиться со страхом смерти? Справиться через игру, в процессе которой в символической форме неведомое как будто бы одомашнивается и приручается?

Мир ведь стал гораздо жёстче, а мы по-прежнему живые и уязвимые. Сколько раз мы можем сдержать атаку дурных вестей? Раз, два, десять — а что потом? Вот на Первом идет передача про моду, и хочется расслабиться, но в положенное время она прервется тревожной музыкой и срочным выпуском новостей — плохих новостей. И даже если в самом конце, после информации об убитых, пропавших и оставшихся без крова, нам расскажут про народившуюся в зоопарке панду, едва ли этот трюк отменит уже запущенные гипоталамо-гипофизарные реакции. Напуганного о смерти ребёнка конфетой не утешишь.

Иными словами, количество смерти в нашей жизни давно превысило то, которое можно безболезненно интегрировать.

Вы, конечно, можете скептически хмыкнуть — а что, когда-то было лучше? Вон сто лет назад пол-Европы полегло от банального гриппа, и все всё видели, и все всё знали. Смерть всегда ходила среди людей и будет ходить до скончания веков, эка невидаль. На что я отвечу так.

Никогда раньше поставка плохих новостей не была хорошо отлаженным бизнесом, это раз. Никогда раньше трагические события не подавались через столь смачный видеоряд, как это происходит теперь, это два. И в-третьих — и это главное — никогда не было столь выраженного конфликта между фантазиями о возможности держать свою жизнь под стопроцентным контролем(быть всегда успешным, не стареть и не умирать) и довольно неприглядной реальностью.

А что же дети? Они находятся в том же самом информационном поле, что и мы, только им гораздо сложнее. Да, они не читают новостей в интернете, но они видят наши лица после того, как мы их прочтём; они видят на экране кровь и разрушенные дома, они слышат про сбор денег для очередного младенца с онкологией и многое, многое другое, что мы едва ли станем с ними обсуждать. И если у них есть хоть какой-то шанс на информацию про секс (пусть мама краснеет, а папа несёт позорную околесицу), то родителей, готовых честно, мудро и спокойно говорить о смерти, мало от слова «совсем».

Короче, детям надо как-то выживать, и ситуация не станет для них принципиально легче, даже если мама с папой выкинут из дома телевизор и возьмут за правило носить на себе круглосуточную улыбку. Эти мелкие отлично читают между строк.

Ну и очевидный вывод. Когда Танатоса так много, что плюшевые зайцы не спасают, формируется неизбежный запрос на что-то, что будет одновременно правдивым и терапевтичным как эти самые пластиковые монстры. В нашем сумасшедшем мире со сбитыми самолетами и терактами именно эти чудики берут на себя функцию того самого переходного объекта, который позволяет детям не сойти с ума, а расти, умнеть и приспосабливаться.Так что если бы моя дочь просила их покупать один за другим, я бы, пожалуй, постаралась расслышать, что именно её тревожит, и побыть вместе с ней в этой тревоге, придумывая пути выхода, обсуждая ресурсы, проигрывая варианты. И уж точно чего не стала бы делать, так это звать экзорциста.

Шесть лайфхаков продвинутых родителей

Пару дней назад, стоя в небольшой очереди, я наблюдала за мамой и дочкой лет восьми. За пару минут из уст мамы на ребёнка вылилось более пятнадцати критических замечаний, я даже посчитала.

“Стой нормально. “Нет, мороженое не получишь. И шоколадку тоже. Их нельзя часто есть, тебе отлично это известно. Почему ты всё время меня о чём-то просишь? Мне это не нравится. Мне не нравится, что ты ко мне цепляешься. Ты что, не в состоянии вести себя как надо?”

Девочка меж тем вела себя совершенно предсказуемо для своего возраста. Она немного скучала, таращилась по сторонам и без надрыва просила попавшие на глаза лакомства. Ещё ей очень хотелось общаться с мамой — втянуть её в какое-то живое взаимодействие, но не выходило. Мама была неумолима. Глядя на них, я думала, как бы чувствовала себя родительница, если бы на работе её упрекали с такой же частотой, с какой это делает она сама. По всему выходило, что не очень.

Нравится нам или нет, но наши дети от нас почти не защищены. От нашего невроза, раздражения, усталости и воспитательной дури. У них нет возможности уйти, хлопнув дверью, и переночевать у друга. Они не могут парировать — “ оставь меня в покое и приведи нервы в порядок”. Весь арсенал их возможностей сводится к плохому поведению, которое только усугубляет ситуацию, и болезням. Немного, правда?Я уверена, что вы, мои читатели, родители ответственные. Я думаю, что вы не наказываете детей молчанием, не высмеиваете, не запугиваете и не бьёте. Но если есть желание, можно пройти чуть дальше. Для этого я собрала несколько “кейсов”, в которых ошибаются даже вдумчивые взрослые, и предлагаю их  вместе с более удачными решениями.

Ну и, как всегда, буду рада обсудить.

Плачет — утешаем

Одноклассница моей дочери получила тройку по окружающему миру. Она спускалась к маме, ожидавшей её в вестибюле школы, зарёванная и невозможно несчастная. Глядя на её залитую слезами мордочку, мне и самой хотелось заплакать. Мама же её хранила нордическую стойкость.

И что это мы ревём? — спросила она с сарказмом, проигнорировав приветствие. — Какая драма на этот раз?

Очень может быть, что мама хотела как лучше. Возможно, она пыталась донести, что рядовая тройка не стоит таких страданий, но получилось не очень. Ребёнок узнал, что его чувства неуместны и что понимания он не найдёт, хотя в этом возрасте для совладания с сильными эмоциями пока ещё нужен другой. Не тот, который запрещает, а тот, кто сочувствует.

Вместо вывода: всё, что требуется сделать на пике детской эмоции — это обнять и прижать к себе. Потом, когда она пойдёт на спад, уже можно обсудить и повод, и реакцию, и её альтернативы. Но не раньше, чем у ребёнка высохнут слёзы.

Для обдумывания: проблемы со стихийной эмпатией иногда случаются у тех из нас, чьи эмоции в детстве тоже подвергались обесцениванию или даже прямому запрету. Если это про вас, возможно, стоит отдельно обратить внимание на свой страх перед чьим-то открытым выражением чувств.

Уроки без упрёков

Задания по английскому языку ещё недавно были для нас с дочкой большой печалью, и всё потому, что моего терпения хватало на несколько минут. После третьей ошибки я начинала вздыхать, закатывать глаза и вообще всячески выражать своё “фи”, пока до меня не дошло, что ребёнок с огромной радостью вообще бы не ошибался. Но пока что не выходит.

Советы психологов “не лезьте в учёбу”, к сожалению, применимы не всегда. Нынешняя школьная программа вынуждает учеников обращаться за помощью к старшим, но помощь часто оборачивается шквалом критики. “Ты что, и этого не знаешь?” “Как можно не понимать элементарных вещей?” “Садись и переписывай всё с самого начала”. Нагоняй в школе, нагоняй дома… В результате переживание собственной некомпетентости у ребёнка только усиливается, а мотивация к учёбе предсказуемо идёт вниз.

Вместо вывода: упрёки, пристыживание, приказы “собраться” — ничего из этого не стимулирует умственную деятельность и не помогает детям учиться лучше.Так что если на высокую педагогику терпения не хватает, на помощь лучше призвать кого-то со стороны — родственников, репетитора или даже соседа-старшеклассника. Они по умолчанию будут себя вести гораздо более продуктивно.

Для обдумывания: кстати, что с вашим личным внутренним критиком? Он вас ещё не достал?

Убираем “хотя бы”

“Горе моё, ну руки-то хотя бы вымой перед едой!” “Разбери хотя бы свой стол, а то скоро мыши заведутся”. В этих фразах нет ничего плохого, если только присказка “хотя бы” не превращается в ежедневный способ выражения пассивной агрессии. А в некоторых семьях происходит именно так.

“Сходи хотя бы за хлебом — всё равно ничего другого от тебя не дождёшься”. “Хоть бы бабушке позвонил разочек, или снова недосуг?” Раз за разом ребёнок убеждается, что постоянно делает что-то не то и не так, а любые попытки исправиться родители принимают с презрительной гримасой уставших кредиторов — мол, что с тебя, никудышного, взять. Удивительно ли, что со временем он постарается избежать лишнего общения с теми, для кого он всегда недостаточно хорош?

Вместо вывода: это ужасная банальность, но ребёнок (который, кстати, не просил, чтобы его рожали), по умолчанию не может соответствовать всем ожиданиям в свой адрес. Так же, как и сами родители не всегда соответствуют ожиданиям окружающих их людей.

Для обдумывания: а что насчёт ожиданий в адрес супруга, коллег или друзей? Нет ли у вас ощущения, что вас постоянно разочаровывают?

Уважаем личное время

Обнаружив пластилин в кухонном шкафу и разводы от гуаши в раковине, мы испытываем естественное желание призвать ребёнка к порядку. По мере всё новых находок крики “Маша, убери это прямо сейчас!” следуют один за другим, в то время как Маша тщетно пытается дорисовать пони на коньках.

И всё-таки даже у самых маленьких детей должно быть свободное от родительских вмешательств время. Тем паче оно должно быть и у подростков, и у самих родителей. Справляясь с потребностью немедленно вовлечь потомство в общественно-полезную деятельности, мы, помимо прочего, учим его уважать чужие границы и обеспечиваем и себе законное право сказать: в ближайшие сорок минут маму и папу беспокоить нельзя.

Вместо вывода: самое эффективное решение этой задачи — заранее договориться о времени, в течение которого ребёнок будет наводить порядок или помогать старшим. Но как только оно истекает — всё, оставляем человека в покое. То же касается и подростков, которые “могли хотя бы раз помочь матери, оторвав свою задницу от дивана”. Невзирая на возмущение этими чудовищными бездельниками, нам всё-таки лучше просить о помощи заранее, чётко обозначая, сколько и когда её понадобится.

Для обдумывания: как вообще в вашей семье обстоит с просьбами о помощи? Всегда ли это просьбы или, может быть, требования? Благодарите ли вы, когда вам идут навстречу?

Просим прощения

Знакомая мама рассказала о казусе. Дочка, гулявшая с подругами на даче, должна была вернуться к восьми вечера и задержалась всего лишь на несколько минут. Однако дома её ждал скандал. Мама, по её собственному признанию, перепутала время, до смерти перепугалась, побежала искать заблудшее дитя и к тому моменту, когда вернулась ни с чем, была близка к истерике. А девочка, совершенно подавленная материнской реакцией, не смогла ни слова сказать в свою защиту.

И чем всё кончилось? — спросила я. — Ты извинилась?

Знакомая мама опешила. Нет, не извинилась и даже не подумала, что это было бы уместно. Она переживала за родительский авторитет, вспомнила десяток случаев, когда неправ был именно ребёнок, а потом сказала, что да, лучше бы она сразу признала ошибку и попросила прощения за несдержанность. А теперь не знает как.

Мы, родители, ошибаемся ничуть не реже, чем наши собственные дети. Но если от детей мы требуем обещаний больше так не делать, то сами забываем буркнуть “извини”. А это как минимум нечестно. Наш авторитет по умолчанию настолько высок, что даже в ответ на самые несправедливые обвинения ребёнок чувствует себя виноватым. Ведь родителям виднее. И если они негодуют, то, наверное, есть, за что. А потом мы изумляемся, что в школе или летнем лагере наши дети не знают, как за себя постоять. Действительно, как, раз при любом раскладе ты оказываешься крайним?

Вместо вывода: тут всё просто. Ошибся — попроси прощения и предложи символическую компенсацию — например, немного вместе поиграть.

Для обдумывания: если вам трудно извиняться перед детьми, с чем это связано? Тяжело признавать свои ошибки, страшно утратить уважение, кажется, что извинения достойны только равные по возрасту и статусу, что-то ещё?

Тренируем выдержку

В детстве, едва проснувшись, я пыталась понять, в каком настроении пребывает моя бабушка. И немудрено. Ведь благополучие текущего дня всецело зависело, с какой ноги она сегодня встала. Если с нужной, то можно было жить спокойно. Если же нет, то несколько часов нервотрёпки — причём безо всякого повода — мне были обеспечены.

Впрочем, бабушки это особая тема. На долю того поколения выпало столько тягот, что ждать от них эмоциональной саморегуляции было бы чрезмерным. А вот нам повезло больше. И это значит, что наш способ общения с ребёнком не должен слишком зависеть от рабочих неурядиц или нюансов супружества. На практике же получается иначе.Сегодня мама добрая, и можно весь вечер сидеть за планшетом. Завтра мама злая, и значит, влетит за четвёрку по математике. Сегодня можно петь во весь голос, завтра лучше сидеть тихо в своей комнате, но не дай бог прикрыть дверь, иначе услышишь, что это не твоя квартира, и ты вообще ни на что не имеешь права. Так мир лишается последней капли определённости.

Вместо вывода: мы все в той или иной степени — люди настроение, и в этом нет ничего страшного, если только не превращаться из матерей в мачех, когда что-то идёт не так.Для обдумывания: считаете ли вы, что близкие люди на то и близкие, чтобы не сдерживать себя в различных проявлениях? Или жизнь в семье всё-таки требует некоторой внутренней цензуры?

Поделитесь, пожалуйста, а какие моменты кажутся трудными именно для вас? С какими справляетесь? Хотели бы быть лучшими родителями? Если да, то в чём?

Как говорить с ребенком о безопасности?

Наверное, эти вопросы сегодня волнуют многих родителей. Как говорить с ребенком об основных правилах безопасности? Каким образом учить оптимальному поведению в непростых ситуациях? В каком возрасте следует объяснять, что не все люди желают ему добра? И, главное, как это сделать, не перепугав и не вызвав непосильную для малыша тревогу? В этой статье я хочу поделиться некоторыми размышлениями, касающимися детей до 7 лет.

Как говорить с ребенком о безопасности в 0-3 года

0-3 года. В этот период вся ответственность за ребенка, разумеется, лежит на взрослых – и никак иначе. И потому его пока что можно поберечь от рассказов о нехороших дядях или тетях, которые крадут непослушных малышей. Пусть об этом он узнает позже. В то же время, если ваше чадо освоило речь,  научите его четко произносить свои имя и фамилию, а также имена и фамилии родителей. Заодно можно выучить и адрес.

Как говорить с ребенком о безопасности в 3-5 лет

3-5 лет. Ваш ребенок идет в сад или посещает занятия и кружки, знакомится с соседями и вашими друзьями. Его мир становится шире, и, стало быть, пришло время говорить с малышом о том, что есть люди родные и посторонние, и что не все люди – хорошие.

Здесь уместны примеры из сказок и детских книг: Бармалей с Кощеем придут на выручку и помогут ребенку впервые задуматься о личной безопасности и о необходимости соблюдать родительские ограничения.  Но не стоит нагонять страх, живописуя, что может случиться именно с вашими Колей или Машей – достаточно обсудить произошедшее со сказочными героями, а потом упомянуть, что и в жизни такое бывает.

«Мама, ты говоришь, что мне нельзя разговаривать с посторонними. А почему ты тогда разговаривала с тетей на детской площадке?» Дети хотят конкретики и последовательности и потому задают массу каверзных вопросов. И действительно, как  разграничить – с кем можно разговаривать, а с кем нельзя, чтобы не запутаться? Предлагаю следующий вариант: когда ребенок один (а вы же позаботитесь, чтобы он один не оставался?), он не разговаривает ни с кем. Но в вашем присутствии и с вашего разрешения он может вступить в разговор —  с соседкой, мамой приятеля, врачом. Но, подчеркиваю, только при вас.

К выученному адресу теперь пришло время добавить пару мобильных номеров (мамы и папы) и номера экстренной помощи. В игровой форме поясните ребенку, что просто так на эти номера никто не звонит, что к спасателям обращаются только в случае большого непорядка. Например, при пожаре. Напоминать номера лучше несколько раз, чтобы убедиться – малыш их выучил и не путает.

Вы бываете в людных местах – скажем, в больших магазинах? Тогда пора проговорить, что делать, если ребенок вдруг потерялся. Старая схема «стой на том месте, где стоишь, и жди» в наши дни не самая оптимальная. Во-первых, стоять на месте в толпе (а такое весьма вероятно) затруднительно. Во-вторых, не факт, что в ситуацию не вмешаются не самые адекватные из окружающих.

Потому объясните, что в этом случае следует подходить к продавцам и громко повторять: «Я потерялся, мне нужна помощь». Услышав ребенка, сотрудники магазина с большой вероятностью отведут его к информационной стойке, где будет сделано соответствующее объявление. Но не забудьте совместно потренироваться в распознавании продавцов – обратите внимание малыша на униформу, научите его находить сотрудников за кассой.

Ваш сын или дочь случайно услышали о теракте со множеством убитых или раненых? Обнимите малыша, отведите его в спокойное место и разъясните, что мир велик и  иногда случается разное. Но обязательно расскажите, что люди самых разных профессий работают над тем, чтобы вовремя находить преступников, и что вы, родители, никогда своего малыша в обиду не дадите. Этого достаточно.

Как говорить с ребенком о безопасности в 5-7 лет

5-7 лет. Ваш малыш – уже и не малыш вовсе, а думающий и активно познающий мир человек. Его будут интересовать вопросы, откуда берутся преступники, можно ли их перевоспитать и что конкретно происходит с похищенными детьми. Отвечайте честно, но без леденящих душу подробностей – например, так: «У преступников мозг работает неправильно, и пока что вылечивать их врачи не научились.  Иногда они убивают людей». Обязательно упомяните, что хороших и здоровых людей все-таки больше, но обратите внимание, что злодеи далеко не всегда выглядят как злодеи. И поэтому «мы с тобой придерживаемся правила – не разговариваем с посторонними людьми. Даже если тебе кажется, что ты этого человека уже видел».

Но что делать, если посторонний человек сам инициирует общение, а родителей прочему—то нет рядом? Учите ребенка отходить в людное место и привлекать внимание: «Я не знаю этого человека, помогите!». Подрастающий человек, способный в нужный момент закричать, имеет очень высокие шансы избежать беды.

И вот тут я должна сделать важно е замечание.  Проблема в том, что конформный, послушный ребенок, привыкший слушаться старших, за себя постоять НЕ МОЖЕТ. Упования родителей на то, что  малыш будет беспрекословно выполнять все их требования, но в нужной ситуации поведет себя правильно и решительно, — не просто наивны, но и опасны. Дети не могут учиться ассертивному поведению иначе как на родителях, и потому время от времени идти на поводу у детского «не хочу-не буду» — значит, подарить ему шанс в беде. Исключений из этого правила не бывает!

Ситуацию с пристающим взрослым – привлекающим вниманием ребенком нужно проиграть дома и не один раз, добиваясь того, чтобы ребенок не задумывался, а выкрикивал нужные слова на автомате. Также проговорите, что никогда и ни при каких обстоятельствах не следует подходить на прогулке к людям, сидящим в машине. Расскажите про возможные уловки преступников – «убежал котенок», «покажу щенка».

Отдельная тема – взрослый, представляющийся другом родителей. Спокойно скажите своему чаду, что забирать его из сада или школы будут только родители/няня/бабушка.

Поэтому при появлении незнакомых дяди или тети, обещающих отвести его к маме, ребенок должен немедленно обратиться к воспитательнице или учителю.

И не просто сказать, а убедиться, что его поняли. Увы, взрослые нередко пропускают детские жалобы мимо ушей и, значит, дети имеют полное право проявлять настойчивость – например, не говорить, а кричать или дергать за руку. Куда лучше прослыть невежливым, но уцелеть – с этим вы согласны?

В завершении хочу напомнить, что правила безопасности должны обсуждаться много раз – лишь тогда они станут внутренними ориентирами вашего ребенка. Но делать это следует с ребенком здоровым, выспавшимся, не голодным и не расстроенным. Подавайте важную информацию  дозировано и без добавления страшилок, разыгрывайте ситуации по ролям и с куклами, и тогда ваш ребенок в нужный момент не растеряется и не даст себя в обиду. Но непременно уверьте его: вы сделаете все, что в ваших силах, чтобы в такие ситуации он никогда не попадал.

Я и мои дети

«Маленькие детки — маленькие бедки», — гласит поговорка.  Думаю, не все родители с ней согласятся. Даже самый маленький ребёнок вызывает немало сомнений и тревог.  Что делать — увещевать или утешать, наказывать или прощать, переучивать или оставить как есть?

Чем опасна гиперопека?

Едва ли найдутся родители, которые сознательно желают своим детям зла. Но даже самые любящие мамы и папы не застрахованы от досадных ошибок в воспитании. Эти ошибки обычно вызваны недостаточным пониманием, к чему приводят те или иные родительские благие порывы — что-то вроде «хотели как лучше, а вышло как всегда»… Для того, чтобы связь причины и следствия стала более ясной, я предлагаю сегодня поговорить о гиперопеке.

Гиперопека – это стиль воспитания, характеризующийся избыточной, не согласующейся с возрастом ребёнка заботой. Помните классический сюжет из «Ералаша», в котором героиня Татьяны Пельтцер кричит взрослому внуку: «Бегу, Митенька, бегу, маленький!»? Это отличный пример гиперопекающего поведения во всей его красе. А вот ещё несколько примеров:

Мама не разрешает двухлетней крохе осваивать лесенку на детской площадке. «Не лезь, упадёшь!». Мамины тревоги вполне понятны. Ребёнок ещё не слишком ловко владеет своим телом, и разбить губу ничего не стоит. Но под маминой гиперопекой малыш не делает важного шага вперёд, не развивает свои навыки в то время, как другие дети тренируются в ловкости и достигают первых побед.

Пятилетняя девочка пытается сама приготовить яичницу. Бабушка тут как тут. «Отойди от плиты, на тебя брызнет масло, обожжёшься!». Девочка опасливо озирается и оставляет свои попытки. В следующий раз ей уже не захочется проводить эксперименты –  вдруг и правда риск слишком велик?

Родители уговаривают двенадцатилетнего сына не ходить на день рожденья к однокласснику. «Помнишь, как тебя дразнили его друзья? Останься дома и пригласи к себе Мишу — он вроде приличный мальчик».  Сын в сомнениях. С Мишей ему скучно, но что, если и в самом деле он снова станет объектом насмешек?

Как правило, гиперопека тотальна и захватывает всё пространство ребёнка. С кем дружить, как одеваться, сколько времени тратить на уроки, как проводить свободное время – заботливые взрослые из лучших побуждений готовы контролировать каждый детский шаг. Более того, любая здоровая попытка со стороны сына или дочери выбраться из-под контроля и хоть что-то решить самому встречается недоверием и ростом родительской тревоги. Ребёнок бунтует – родители усиливают давление, и так происходит ровно до тех пор, пока ребёнок не сдаётся и не признаёт, что в опасном мире лучше прятаться за маму и папу.

Давайте посмотрим, к чему приводит подобный стиль воспитания.

В-первых, дети из гиперопекающих семей, несмотря на отличные оценки и примерное поведение, обычно отстают от сверстников. С навыками самообслуживания — беда, с умением ладить с друзьями – тоже, тело непослушно, представления о мире и людях – как у дошкольника. Получается, что в довольно важных вещах они проигрывают своему окружению, и этот разрыв с годами, увы, только нарастает. Не удивительно, что из слишком опекаемых детей вырастают взрослые, не способные отстоять своё место под солнцем.

Во-вторых, основная и зачастую единственная стратегия при встрече с трудностями у таких детей — это стратегия избегания. Я неловкий и неумелый? Значит, не пойду с друзьями в поход. Меня дразнят? Что ж, буду меньше общаться с одноклассниками. По мере взросления и усложнения задач привычка избегать может приобретать патологические черты – например, трансформироваться в панические атаки (ведь болезнь – это уважительная причина, чтобы отказаться от всего, что не очень-то получается).  Специалисты давно подметили, что гиперопека, привычка избегать и тревожные расстройства связаны воедино, равно как связаны переживание беспомощности и депрессия. Так стоит ли родителям рисковать будущим психическим благополучием своего потомства?

Наконец, трудно чувствовать себя личностью, когда каждое твоё решение оспаривалось как неуместное, рискованное или просто глупое. Трудно научиться себе доверять, если за всё детство не представилось не одной такой возможности. Но родители не вечны, а их советы не защищают от жизненных неурядиц, и получается, что выросшему человеку, когда мамы и папы больше нет рядом, не на кого опереться – ведь ощутить опору в самом себе он так и не сумел.

И что же делать? Искать кого-то другого, кто даст иллюзию защиты и стабильности или отгородиться от этого страшного мира и страдать от одиночества? Обе перспективы, скажем прямо, выглядят так себе.

Так как же быть родителям, которые хотят избегнуть гиперопеки, оставаясь при этом чуткими и заботливыми?

Прежде всего, я бы предложила чётко осмыслить тот момент, что каждый из нас может прожить только свою жизнь. Нам не следует, даже из самых лучших побуждений, жить за кого-то другого – в том числе, и за собственного ребёнка. Каждое его разбитое колено или ссора со сверстниками – это часть опыта, который делает его крепче, мудрее, устойчивее, и родители обязаны предоставить ему возможность этого опыта.

Было бы нелишним читать хорошие книги по детской психологии, чтобы ориентироваться, в каком возрасте ребёнок должен обладать теми или иными навыками. Необязательно учить трёхлетку читать, но можно позволить ему самостоятельно одеваться. Ведь основная задача родителей – сделать своих детей как можно более приспособленными к жизни, а это получается лишь тогда, когда они регулярно решают посильные для них задачи.

Далее, хорошо бы сделать свою собственную жизнь интересной и насыщенной. Этот ход спасает от соблазна контролировать окружающих людей и уделять чрезмерное внимание их делам.

Но, пожалуй, самое важное – это работа с собственной тревогой, поскольку именно она является главной причиной гиперопекающего поведения. Если ваш день не проходит без волнения за близких, если мир вокруг кажется наполненным угрозами, значит, начинать придётся с себя. Постоянная тревога не спасает от неприятностей и не делает жизнь безопаснее, но очень скверно влияет на отношения внутри семьи. И если вам удастся победить привычку постоянно тревожиться и ждать беды, вы сможете гораздо больше доверять собственному ребёнку. А значит, он тоже научится себе доверять.

Детские страхи и упрямство, нежелание учиться, неумение дружить, повышенная тревожность и застенчивость, склонность к дракам, капризы на ровном месте — и это всё только у дошкольников и младших школьников. А дальше?

Дальше первые проблемы переходного возраста — поиски авторитета вне дома, влюблённости и разочарования, обесценивание родительского опыта, новый виток «я сам», бунтарство, вопросы «кто я? и «зачем живу?». В общем, быть родителем — это очень творческая, благодарная и одновременно непростая миссия. Тем более, родителем, который ставит себе задачу воспитать не послушного и удобного ребёнка, а счастливого и успешного человека.

Именно поэтому общение с психологом может стать подспорьем на пути воспитания. Тем более, что детские проблемы не существуют сами по себе вне семейного уклада. А это значит, что большинство из них легко решаются, когда на приём приходит вся семья.

Как психолог, я работаю с детьми от 14 лет, а также принимаю семьи с детьми любого возраста и с любым типом проблем для их совместного решения. Если я вижу, что ребёнку младше 14-ти необходима индивидуальная игровая психотерапия, я рекомендую компетентного специалиста, занимающемуся детьми младшего возраста.

Кроме того, я консультирую и по вопросам отношений с уже выросшими детьми. Нарастающее отчуждение или, напротив, созависимость, конфликты, непонимание или тревога за их судьбу — любая из этих тем может стать предметом обращения к психологу и поводом для внутреннего роста и изменения жизни к лучшему.

Правда о родительстве, о которой не говорят

“Для ребёнка самое главное — это дисциплина. Если его как следует занять, у него не будет времени шляться по улицам””

“Мне важно, чтобы сын вырос бойцом, и поэтому он с трёх лет занимается карате”.

“У девочки должно быть развито чувство прекрасного. Каждые выходные мы ходим с ней по музеям”.

Каждые мамы с папой верят в свой набор добродетелей, которые уберегут их чадо от напастей и подарят ему правильную и в меру счастливую жизнь. Они рассчитывают, что их усилия принесут ожидаемый результат.

Но так ли это на самом деле?

Вот три семьи, в которых растут девочки. В каждой решили, что дочками необходимо посещать музыкальную школу, и девочки смиренно посещают. Вы точно знаете, что будет дальше?

Я — нет, потому что дальше может быть всё, что угодно.

Допустим, первая девочка станет профессиональным музыкантом, другая — любителем, а третья возненавидит классическую музыку до конца своих дней. Или наоборот. Угадать на старте, как всё обернётся, не сможет даже самая эмпатичная мать. Ведь каждый ребёнок — это огромное неизвестное, по-своему преломляющее любой наш педагогический, да и просто человеческий порыв.

Правда в том, что, ни один родитель не способен точно предсказать, как аукнутся в жизни детей его родительские интервенции. Воспитывать ребёнка — всё равно, что собирать огромный пазл вслепую. Это чертовски злит, печалит и обескураживает.

Вы когда-нибудь задумывались об этом?

Чей-то любимый сын съедает одну конфету в день — в семье принято заботиться о правильном питании. Что его ждёт? Привычный самоконтроль или срыв и лишние килограммы, как только он начнёт самостоятельную жизнь? Чья-то дочь затянула с отходом ко сну и получила нагоняй. Но что ей было важнее — научиться тайм-менеджменту или получить опыт родительской гибкости?

Ответ на этот вопрос даст только время.

Воспитывая ребёнка, мы действуем на авось.

Осознав, что твоё влияние на жизнь ребёнка не очень предсказуемо, вначале ты испытываешь состояние, близкое к шоку. Выходит, что на тебе лежит огромная ответственность, но что с нею делать — совершенно неясно. В этот момент хочется то ли плакать от собственной беспомощности, то ли с новой силой убеждать себя, что родителям всегда виднее. Ты начинаешь понимать, что ни одно из правил не является непреложным, потому что даже самые благие намерения иногда превращаются чёрти во что. Этот этап — прощание с иллюзией о безупречном родительстве. Он полон страха, отчаяния и внутреннего хаоса. Тебя одолевают десятки вопросов, а в ответ — тишина.

А потом происходит чудо. Тебя накрывает невероятное облегчение. Тот факт, что ты не умеешь предвидеть будущее, даёт возможность выдохнуть и просто наслаждаться родительством. Не следовать “надо”, “должен”, “любой ценой”, а просто дружить и доверять. Вдруг оказывается, что все твои внутренние предписания, необходимые для снижения твоей собственной тревоги, растаскивали вас с ребёнком по разные стороны баррикад, но больше так не будет.

На самом-то деле во взращивании потомства очень мало вещей, за которые надо биться до последнего.

Сохранить ребёнку здоровье?

Да, безусловно.

Купить хороший матрас, исправить прикус, уберечь от глютена, если он целиатик, и от цитрусовых, если аллергик.

Научить обслуживать себя в быту?

Конечно. Пусть научится варить суп и мыть пол.

Помочь наладить коммуникацию со сверстниками, если есть сложности?

Вне сомнений.

А всё остальное — раннее развитие, рейтинговые школы, отличные оценки и далее по списку — ровно до тех пор, пока идея не станет выше отношений. Ведь на самом-то деле все наши представления о правильном воспитании — не более, чем игры разума, где здравое перемешано с иррациональным. Ни одно из них не стоит того, чтобы превращаться в карающий меч.

Наши дети — это стрелы, выпущенные из нашего лука. Но, сколько бы мы ни целились, стрела способна изменить траекторию своего полёта.

Если мы примем эту данность, то у нас появятся совсем иные родительские ориентиры.

Близки ли мы со своими ребёнком? Готовы ли мы его расслышать там, где он совсем на нас не похож? Способны ли мы к уважению? Не спешим ли мы с непрошеными советами, оценками, осуждением?

Умеем ли мы видеть в ребёнке другого человека, а не зловредное существо, саботирующего наши замечательные планы по его воспитанию?

Нам не дано знать, какие испытания выпадут на долю наших детей. Быть может, когда-то, когда будет штормить, их спасут воспоминания о сказке перед сном, а не блестящий английский и не безупречные манеры. Мне кажется, что, признавая свою недальновидность, быть любящим гораздо проще. В мире, полном неопределённости, любовь становится единственной ценностью, в которой нет сомнений.

«Не будь как Маша» или чему мы учим подростков

Сын жалуется отцу, что его дразнят лопоухим. «Будь выше этого!», — отвечает отец и утыкается в свой телефон.

«Мам, у нас все девчонки в классе уже пользуются косметикой», — робко заводит разговор школьница постарше. «И что? — возражает мать – если все пойдут с крыши прыгать, ты тоже за ними пойдёшь?»

«Пожалуйста, купите мне сенсорный телефон, — просит ещё один мальчик. – В классе никто, кроме меня, не ходит с кнопочным». «Не надо следовать за стадом», — отрезают суровые родители.

Неужели мамы и папы растят бунтарей? Неожиданный поворот, если учесть, что сами они в последний раз отстаивали что-то своё классе в шестом. А дальше  — сплошной конформизм, тотальное единодушие с коллегами и знакомыми.

Предположим, что эти трое детей уже познали на своей шкуре все прелести гиперопеки («нет-нет, не открывай холодильник, я всё достану тебе сама»), а любые их попытки отстоять собственные интересы пресекались на корню («мы — твои родители и мы лучше знаем, что тебе подходит»). Такой подход сейчас чрезвычайно популярен: чем меньше детей в семье, тем больше хочется подстелить соломки. Не имея за душой ни грамма самостоятельности, такие подростки в конце концов оказываются в ситуации, когда что ни сделай – всё плохо. Одноклассники не принимают, мама с папой хотят чего-то несуразного. Тупик?

А ведь «быть как все» на определённом этапе взросления – предельно важно. В тринадцать, в четырнадцать лет, когда начинается разделение на «мы» и «они», а идентичность группы формируется через отмежевание себя от остального мира («мы носим чёрное и зелёное, а чужие —  красное»), ребёнок должен быть признан стаей сверстников – в том числе, благодаря соответствующему внешнему виду, мимикрии под своих. Это своего рода болезнь роста, и болезнь очень ценная, поскольку в конечном счёте она позволяет выйти на новый уровень контакта с самим собой. Так что мудрые и деликатные родители не только не будут ставить палки в колёса, но и помогут ребёнку соблюсти дресс-код, купив «правильные» джинсы или согласившись на безумную, по их мнению, стрижку. Тем более, что волосы – не зубы.

Личность не воспитывается рекомендациями «не делай как Маша» — этот процесс куда сложнее и интереснее. Быть собой может только тот, кто себя уже нащупал и определил, но, чтобы это произошло не в пятьдесят, а чуточку раньше, родителям надо постараться. Для начала доопределить себя, а потом помочь ребёнку.

Тем же, кто хочет действовать по старинке, предлагаю эксперимент: придите в офис, одевшись как готы, придите в офис и попробуйте отстоять своё право не следовать за стадом. И потом расскажите, что из этого вышло.

Про девочек-отличниц: взгляд психолога

Дочь опять наполучала пятёрок и заканчивает триместр отличницей, и ей это нравится, а мне совсем нет.

Она об этом знает.

— А что ты скажешь, если я закончу школу с медалью? — подзуживает она.

Ох, лучше бы нет.

— А как же папа? Он же медалист! А почему мне нельзя?

Большинство моих клиентов — женщины. С депрессиями, паническими атаками, ГТР, бессонницей. У них у всех одна метапроблема — неумение опираться на себя, доверять себе, чувствовать себя живой и адаптивной. Ещё почти у всех красные дипломы.

……………..

Есть девочки, которые от рождения слишком эмпатичны и слишком нейротичны. Они жалеют залетевшую муху и безногую куклу, тащат с улицы котят, рано спрашивают о смерти. В них слишком много тревоги, и единственное, что может их стабилизировать — это спокойные, довольные взрослые. Когда взрослые нестабильны, мир этих девочек сползает в тартарары.

Они миротворцы, медиаторы, буферы. Раз мама радуется пятёркам — они будут получать пятёрки.

В силу высокого интеллекта сензитивным малышкам учиться легко и потому не особо интересно. Оценки “отлично” лишены для них персональной ценности: они не ставили себе высоких целей вроде “научиться делить столбиком” или “освоить десятичные дроби”, это не их вызов. Но похвала за прилежание приятна и помогает справиться с внутренним раздраем при помощи мамы. Мама довольна? Значит, можно жить дальше.

Так шаг за шагом девочки подсаживаются на крючок внешних оценок.

Им бы найти что-то своё — то, что поддержит, увлечёт и позволит пережить вкус личной победы, но увы. После школы по расписанию фортепиано, которое тоже очень радует родителей.

Потом, спустя двадцать с лишним лет в кабинете психотерапевта они будут сетовать на пустоту и немоту глубоко внутри — я себя не слышу, не понимаю, что меня греет, я не чувствую интереса к жизни.

А как иначе, если ты четверть века живёшь чужими радостями?

“Папа закончил школу с медалью потому, что у него уникальная голова” — объясняю я Лизке. Если ты ухватываешь информацию раз в пять быстрее, чем в среднем по больнице, то медаль карман не оттянет. Если нет — не стоит и пытаться. Годам к пятнадцати хорошо бы иметь свою систему ценностей, определяющую, куда инвестировать в первую очередь, а куда по остаточному принципу. Я надеюсь, что скоро у моей дочери найдутся более интересные планы, чем пятёрка по ОБЖ.

Врождённая чуткость играет против. “Что за ерундой ты сейчас занимаешься?”. Всё, никакой ерунды, мгновенный отказ от себя ради спокойствия в доме. Хотя эта самая ерунда могла бы подсказать вектор развития собственной души, а не привычки чувствовать за других. Ерунда — это то, что потом, через много лет, будет возвращено себе как великий подарок.

Просто лежать и мечтать. Танцевать. Драться. Верить своему телу. Верить в свою силу.

Девочки-отличницы здесь тянут максимум на тройку.

Итак, сами по себе пятерки и грамоты для психического здоровья не опасны — особенно изредка и для мальчиков. Но если они становятся способом коммуникации с миром по причине отсутствия других способов заявить о себе и если они идут в ущерб по-настоящему созидательным занятиям (а созидательно то, что помогает адаптироваться в мире, а не создает видимость адаптации), тут родителям хорошо бы включиться и помочь своим чудесным дочерям сэкономить на психотерапевте.

Что делать с такими девочками?

Ох, много что.

Научить регулировать свои эмоции самостоятельно, без помощи близких (свои для этого тоже нужно уметь регулировать).

Ориентировать не на чужую оценку, а на свою. Справилась или нет? Получилось ли лучше, чем вчера? Смогла ли добиться того, чего хотела?

Никогда не использовать в качестве домашнего терапевта, не нагружать своими надеждами и опасениями.

Добавить в семейный уклад весёлого раздолбайства.

Позаботиться, чтобы ребенок получал достаточно физической нагрузки.

Не обсуждать без особой надобности школьную успеваемость и качество выполнения уроков.

Вместе мечтать.

Снизить контроль.

Поддерживать любые начинания — даже самые, на ваш взгляд, глупые. “Попробуй” вместо “да, но…”.

Делиться своим опытом обретения себя.

Не рычать, как собака из будки, на проявление несогласия.

Уважать не совпадающими с вашими детские вкусы.

Не запугивать будущим.

Жить своей жизнью.